От идеи до первой нефти

Компания Accenture опросила нефтегазовые компании и выяснила, что ключевым трендом 2020 года для них стало переосмысление ценности партнерства и целесообразности обращения к внешним поставщикам. При этом два основных стимула – это быстрый доступ к инновациям и более высокая рентабельность. В процессе разговора с Татьяной Берштейн, управляющим директором нефтегазовой практики департамента «Технологии» компании Accenture, мы не раз возвращаемся к отсутствию иллюзий у участников рынка по поводу будущего, при этом наш собеседник уверенно считает, что двадцать первый год будет умеренным, без новых шоков.

Татьяна Берштейн: «Сейчас все понимают, что временное состояние становится постоянным, как минимум на ближайший год. Это касается и удаленной работы, и в принципе новых методов ведения деятельности. Но я все-таки оптимист по жизни и считаю, что через год все стабилизируется и начнется улучшение экономической ситуации».

Энергия изменений

Разговор начинается с того, что трансформация отрасли началась не в этом году и связана с глобальными процессами. Здесь и смещение фокуса потребления энергоресурсов в целом с развитых стран в сторону азиатского региона и Индии, и тенденция отказа от атомной энергии в Европе и повышенный интерес к водороду. Даже московские электробусы вполне удачно встраиваются в тренд перехода на электромобили и подтверждают изменение спроса на нефтепродукты. Как мы знаем, в Европе идет существенное снижение потребления нефтепродуктов, в том числе бензин становится менее востребованным.

Татьяна Берштейн: «Если сейчас убрать эффекты последнего года, то на индустрию, в первую очередь, влияют развитие, спрос и потребление энергоресурсов как таковых: какими ресурсами мы пользуемся, сколько у нас потребителей в разных странах, какая энергия куда доходит, где и кому она нужна. Это большой анализ спроса и предложения по странам и по миру, и их изменений. Отсюда возникает новый тренд – нефтегазовые гиганты готовы становится энергетическими компаниями, которые могут предоставлять услуги по разным направлениям, вплоть до зеленой энергетики, для чего внутри них создаются специальные подразделения и т.д. Это то, что называется «энергопереход»: расширение индустрии от исключительно производства и продажи нефти и нефтепродуктов в сторону диверсификации бизнеса, и декарбонизации, и т.д.».

«Двойной удар» как точка отсчета

Татьяна отмечает, что разговоры о климате, о зеленой энергии, об изменении спроса и предложения уже года три как составляют основную повестку любой международной нефтегазовой конференции, но 2020 год стремительно ускорил реализацию подобных проектов.

Татьяна Берштейн: «Ситуацию последнего года лучше всего описывает название «двойной удар». Первое – это ограничение ОПЕК по объему добытой и реализованной нефти. Второе – это сама по себе пандемия, которая привела к тому, что были остановлены некоторые производства, сокращено потребление любых энергоресурсов. Существенно сократилось потребление нефтепродуктов, потому что люди меньше ездят на машинах. Все эти факторы оказывают прямое влияние на индустрию. Причем сокращения колоссальные, и если в начале года предполагалось, что это временная ситуация, что мы сейчас переждем пандемию и через месяц или два все вернется назад, то сейчас уже понятно, что это продлится дольше, чем мы ожидали, а ее последствия мы будем чувствовать еще несколько лет».

Локальная специфика

Говорим о том, что изменение цен на нефть и ограничение объемов приводит к тому, что российские компании фокусируются на максимальной эффективности добычи, при этом сокращаются инвестиции в новые проекты, особенно в те, что связаны с трудноизвлекаемыми запасами. Ситуация осложняется отсутствием открытого обмена технологическим опытом между компаниями в нашей стране.

Татьяна Берштейн: «У всех российских компаний есть фокус на внутренний сервис и выполнение работы собственными силами вместо привлечения лучших технологий. При этом объем совместных проектов очень мал, когда несколько нефтегазовых компаний объединяются и происходит обогащение друг друга, с точки зрения использования лучших технологий, и достижение большей оптимизации. Больше даже развиты партнерства с международными компаниями, например, у «Роснефти» с BP, «Газпромнефть» подписала соглашение с Shell недавно, «Лукойл» исторически больше взаимодействовал с Chevron. Но между собой российские компании не так активно делятся, как это развито на западе».

Возможности повышения эффективности

По словам Татьяны, раньше перед всеми стояла задача – добыть как можно больше нефти и, соответственно, получить больше прибыли. Сейчас, когда объем ограничен и инвестиции в развитие месторождений снижены, необходимо извлечь максимальную прибыль с каждого барреля добытой нефти, а значит – сократить затраты и повысить операционную эффективность.

Татьяна Берштейн: «Если смотреть на структуру затрат любой нефтегазовой компании, доля себестоимости добычи составляет больше 70% в общей себестоимости реализованного продукта. Поэтому любая оптимизация разведки и добычи дает больше эффекта, однако, оптимизировать надо абсолютно всю цепочку».

Подтвержденная экономия

В этом году несколько крупных нефтегазовых компаний параллельно начали серьезную трансформацию процессов и оптимизацию своей структуры, для того чтобы минимизировать расходы, напрямую не влияющие на основную деятельность. Но, помимо сокращения CAPEX и оптимизации портфеля активов, возможно повышение операционной эффективности за счет перехода на цифровые решения.

Татьяна Берштейн: «Сейчас существуют две полярные точки зрения. Первая: цифровизация на самом деле помогает существенно упрощать и ускорять процессы. Скажем, создание цифровых конвейеров не только дает подтверждение реализуемости конкретного решения, но и позволяет его масштабировать. У компании Total в этом году был создан большой цифровой конвейер в партнерстве с ключевыми игроками рынка, в том числе по сейсмическим исследованиям – с ИТ-компаниями. Уже пять лет существует цифровой конвейер у Repsol, которые внедряют до 50 решений в год, что дает экономия операционных затрат до 30% по уже реализованным проектам. И есть аналогичное решение у компании Petronas, которая выстроила новую операционную модель, основанную на цифровых технологиях.

Но есть и другая точка зрения. Она характерна для компаний, которые запустили большое количество различных пилотных цифровых решений, но не смогли их масштабировать. Они считают, что продолжать тему цифровизации в том объеме, в котором она начиналась 2 года назад, нет смысла, и очень сильно лимитируют внедрения и продолжение развития данной программы. И те и другие сходятся в одном, они фокусируются только на тех решениях, которые дают финансовый результат, только без формирования отдельных подразделений. Если посмотреть на международных клиентов, то все-таки реальный эффект дает выделение структуры цифрового конвейера, включая не только разработку прототипов, но и масштабирование решений».

Заоблачное будущее

Возвращаемся к исследованию Accenture и задерживаемся еще на двух цифрах. Только 9% нефтегазовых компаний смогли масштабировать более половины концептуальных проектов, а 36% удалось масштабировать от 1 до 10% пилотов. Для минимизации стоимости цифровых решений компании стали активнее использовать облачную инфраструктуру, которая серьезно упрощает такие задачи.

Татьяна Берштейн: «Международные компании более активно переходят в публичные облака в этом году. Приведу в пример кейс ENEL. Мы перевели за девять месяцев около 370 приложений и более 3700 серверов из локального центра обработки данных на облачную инфраструктуру, и все отлично работает. Аналогичный проект идет с одной из нефтесервисных компаний, которая столкнулась с неприятной ситуацией: сокращение объемов добычи привел к снижению продаж нефтесервисных услуг, при этом собственная инфраструктура была дороже облачной на 30%. Сэкономить удалось с помощью облака.

Переход в облако – это, в первую очередь, отказ от использования избыточной, не используемой, резервной инфраструктуры, перевод затрат на инфраструктуру из CAPEX в OPEX. С другой стороны, компании получают совершенно другой уровень вычислительной мощности. Мы видим по клиентам, которые начали применять облака для решения отдельных задач: скорость вычислений существенно выше, а, значит, уменьшается количество времени, необходимое для реализации проекта, и путь от идеи до первой нефти становится короче.

Российские клиенты на сегодняшний момент в публичное облако выйти пока не стремятся. Хотя, мне кажется, что обсуждать, какие конкретно данные они готовы размещать там, можно и нужно. Потому что без облака они существенно ограничивают себя в использовании различных передовых решений, которые, в том числе, есть уже и для нефтегазовой индустрии».